Семь взглядов на Олдувайское ущелье - Страница 10

— Может, в другой комнате, — предположил мальчуган.

— Пойдем, — сказал Чельмсвуд, проходя через дверь в соседнюю комнату.

Он огляделся и попытался сообразить, куда Лики мог спрятать леденцы.

— Может быть, здесь, — сказал мальчик, указывая на стенной шкаф.

Чельмсвуд открыл шкаф. Там были две лопаты, три кирки и набор маленьких щеток. Все это, заключил лейтенант, Лики использовали для работы.

— Тут ничего нет, — закрывая дверь, сказал он.

Повернувшись к мальчику, Чельмсвуд обнаружил, что комната пуста.

— Маленький засранец все время лгал, — пробормотал он. — Наверное, просто сбежал, спасаясь от побоев.

Он вернулся в главную комнату и… обнаружил, что находится лицом к лицу с великолепно сложенным негром, который держал в правой руке похожий на мачете нож панга.

— Что здесь происходит? — резко спросил Чельмсвуд.

— Здесь происходит освобождение, лейтенант, — на почти идеальном английском ответил чернокожий. — Меня послали, чтобы убить доктора Лики, но ты тоже подойдешь.

— Зачем вы убиваете? — спросил Чельмсвуд. — Что плохого мы сделали масаи?

— На этот вопрос ответят сами масаи. Любой из них бросит на меня один взгляд и скажет тебе, что я кикуйю… Но для вас, англичан, мы все одинаковы, не правда ли?

Чельмсвуд потянулся к кобуре и внезапно понял, что оставил ее на чехле дисплея.

— Для меня все вы — трусливые дикари!

— Почему? Потому, что мы не встречаемся с вами в открытом бою? — Лицо пришельца покрылось маской гнева. — Вы отняли у нас землю, запретили нам иметь оружие, и даже когда мы держим в руках копья, вы считаете это преступлением. И после этого вы называете нас дикарями только потому, что мы не выходим строем против ваших пушек! — Он презрительно сплюнул на пол. — Мы сражаемся с вами единственным способом, который вы нам оставили.

— Но это большая страна, достаточно большая для обоих народов, — сказал Чельмсвуд.

— Если бы мы пришли к вам, в Англию, и забрали ваши лучшие земли, и заставили вас работать на нас, тогда бы вам показалось, что Англия достаточно велика для обоих народов?

— Я не политик, — сказал Чельмсвуд, незаметно делая еще один шаг к своему оружию. — Я всего лишь выполняю свою работу.

— Твоя работа заключается в том, чтобы удержать две сотни белых на земле, которая когда-то кормила миллион кикуйю, — сказал чернокожий, и на его лице отразилась ненависть.

— Вас будет намного меньше миллиона, когда мы вами займемся! — прошипел Чельмсвуд, бросаясь к пистолету.

Но черный человек оказался быстрее, и одним движением своего панга он почти отрубил правую кисть англичанина. Чельмсвуд взревел от боли и развернулся, подставив кикуйю спину, но дотянулся до пистолета здоровой рукой.

Еще один взмах панга чуть не разрезал его пополам, но лейтенант успел обхватить пальцами рукоятку пистолета и нажать на спусковой крючок. Пуля ударила чернокожего прямо в грудь, и он тоже упал на пол.

— Ты убил меня! — простонал Чельмсвуд. — Зачем кому-то понадобилось меня убивать?

— У вас есть так много, а у нас так мало, — прошептал чернокожий. — Зачем вам понадобилось то, что принадлежит нам?

— Что я тебе сделал? — спросил Чельмсвуд.

— Ты пришел сюда. Этого достаточно, — сказал чернокожий. — Грязный англичанин! — Он закрыл глаза и затих.

— Поганый ниггер! — пробормотал Чельмсвуд и тоже умер.

А снаружи четверо масаи не обратили никакого внимания на шум в здании.

Они даже не взглянули на уходящего маленького кикуйю. Дела низшего по происхождению народа их не касались.

* * *

— Эти замечания насчет превосходства одних членов расы над другими очень трудно понять, — сказал Беллидор. — Ты уверен, что прочитал артефакт правильно, Тот-Кто-Смотрит?

— Я не читаю артефакты, — ответил я. — Я их поглощаю. Становлюсь с ними единым целым. Все, что с ними происходило, переживаю и я. — Я сделал паузу. — Ошибки быть не может.

— Да, понять это довольно трудно, особенно когда речь идет о народе, который когда-то держал под контролем большую часть Галактики. Они действительно считали низшей каждую расу, которую встречали?

— Их поведение говорит о том, что они на самом деле так считали, — сказал Историк. — Они проявляли уважение только по отношению к тем расам, которые оказывали им сопротивление… Но и в этих случаях люди полагали, что, победив их в войне, они докажут собственное превосходство.

— А еще из древних записей нам известно, что примитивный Человек поклонялся неразумным животным, — вставил Экзобиолог.

— Они не должны были выжить в течение такого долгого промежутка времени, — сказал Историк. — Если Человек относился к галактическим народам с таким презрением, насколько худшим должно было быть его отношение к бедным созданиям, с которыми он делил свой мир?

— Возможно, он относился к ним так же, как к моей расе, — предположил я. — Если у них не было ничего, что он хотел, если они не представляли для Человека угрозы…

— У них было то, что он хотел, — сказал Экзобиолог. — Человек был хищником. А животные — мясом.

— И еще земля, — добавил Историк. — Если даже целой Галактики не хватило для того, чтобы удовлетворить желание Человека захватывать новые территории, то подумай, как он не хотел делить с кем-то свой собственный мир.

— Я подозреваю, что на этот вопрос никто никогда не найдет ответа, — сказал Беллидор.

— Если только ответ не находится в одном из оставшихся артефактов, — согласился Экзобиолог.